Проникновенные видения России

Больше всего Ирина Стин и Анатолий Фирсов любили природу и архитектуру средней полосы России, городов «Золотого кольца», в том числе Суздаля – одного из древнейших городов. Их волновала связь древней архитектуры с пейзажем. В своих работах они стремились снять сюжет так, чтобы, прежде всего само состояние натуры – характера освещения, цветовые соотношения, «настроение» пейзажа, а потом и пластика материала раскрыли зрителю сокровенное, то, что заложено в мотиве природой, временем, человеком. В 2004-2005 годах в центре Москвы была открыта их выставка «Душа России», посвященная 50-летию совместной творческой работы на ниве фотографии.

За полвека творческой работы И.Стин и А.Фирсов выпустили более тридцати авторских книг и их соавторами были Ю.Казаков, Р.Гамзатов, Г.Горышин, Ф.Поленов и другие. Прекрасные, талантливые работы москвичей видели зрители многих российских городов и зарубежных стран.

Известный декоратор Николай Бенуа (Италия), восхищаясь фотографиями своих друзей, писал об И.Стин и А.Фирсове: «Ведь тут идёт речь о большом искусстве, ибо они создали серию картин, поэтических образов, проникновенных видений древней Руси, уловив неосязаемую гамму тонов, выразительность светотени и сочетания величественных композиций – всю строгую мудрость древнерусской архитектуры». Эти слова, написанные о ростовском альбоме можно отнести ко всем фотографиям мастеров.

Ирина Стин и Анатолий Фирсов познакомились в фотокружке Московского дома пионеров и школьников в начале 1950х годов и больше не расставались. Став супругами, составили редкий и необычный творческий тандем. 50 лет занимались черно-белой и цветной фотографией, очень много сделали в этом виде искусства, став признанными мастерами. Были порядочными, высоконравственными людьми, причем Ирина Игоревна была дворянского происхождения. Я с этими замечательными людьми познакомился в Суздале во время выполнения ими фотосъёмок для Владимиро-Суздальского музея-заповедника. В искусстве фотографии они стали моими наставниками, а в жизни – большими и добрыми друзьями. Я много раз бывал в них в доме на Малой Грузинской улице (г.Москва).

Ангельская душа

24 июля – день рождения Ирины Игоревны Стин, ей исполнилось бы 80 лет. Вот почему я решил написать эту статью. Память об этой красивой женщине не изгладится у меня до конца дней.

И.Стин родилась и всю жизнь прожила в Москве. Еще во время учебы увлеклась фотографией. В моём архиве хранится почетная грамота Московского обкома ВЛКСМ января 1952 года следующего содержания:

«Московский обком ВЛКСМ награждает настоящей грамотой Стин Ирину, учащуюся 9 класса 1-й очно-заочной школы за содержательные, хорошо выполненные работы, представленные на 1-ю Московскую городскую выставку работ юных фотолюбителей».

Так получилось, что Ирина фотографию выбрала своей профессией. Фотографию не в бытовом смысле слова, а в творческом. Стала работать фотокорреспондентом, начав печататься, по её словам, с 1956 года. Работала в редакциях газеты «Медицинский работник», журналов «Здоровье», «Турист», позднее, вместе с Анатолием Фирсовым, - в издательствах АПН, «Аврора», «Советская Россия», «Планета». Супруги были приняты, конечно, в Союз журналистов СССР. С 1968 года И.И.Стин являлась членом президиума Объединенного Комитета художников-графиков. Была награждена золотой медалью к 100-летию со дня рождения В.И.Ленина. В 1971 году Ирина Игоревна участвовала в Всероссийском конкурсе искусства книги и была награждена Дипломом первой степени, как фотограф, за подготовку комплекта фотооткрыток «Суздаль».

Вместе с мужем И.И.Стин участвовала в создании (художественном оформлении) нескольких книг о Суздале (одним из авторов был А.Д.Варганов), городах «Золотого кольца», фотокниг и альбомов, а также календарей и плакатов. Были они в нашем городе во время вручения почетного приза Международной федерации журналистов и писателей по туризму (ФИЖЕТ) «Золотое яблоко» (июнь 1983 г), на праздновании 1000-летия принятия Христианства в России (1988). Уверен, что они запечатлели на пленку все архитектурные памятники г.Суздаля и лучшие произведения декоративно-прикладного искусства, хранящиеся в фондах Владимиро-Суздальского музея-заповедника или экспонировавшиеся на выставках в Суздале и Владимире, а также произведения народных умельцев (В Музее самодеятельного художественного творчества народов РСФСР). Суздаль был одним из любимых городов этих мастеров цветной фотографии.

В Суздале у фотохудожников было много друзей (В.Ф.Шишилов, Н.Н.Балакирева, Ю.Ю.Юрьев и др.). Последние пять лет жизни И.И.Стин серьезно болела, была прикована к постели, а вот Анатолий Васильевич время от времени приезжал в Суздаль по творческим делам, однажды снимал даже Суздаль с воздушного шара (теплового аэростата)… А потом Бог забрал их к себе. За несколько лет до смерти Ирина Игоревна Стин приняла монашеский чин с именем Матроны…

Она, будучи тяжело больной, до конца дней своих помогала людям (даже в Пензенской области) чем могла. У неё была ангельская душа!

Юрий БЕЛОВ, учредитель и редактор газеты «Вечерний звон», заслуженный работник культуры России, автор книг о Суздале.

Когда покину твердь земную,
Пройду сквозь пелену небес,
В ворота радуги взойду я:
"Христос Воскрес!
Христос Воскрес!"
И встану я с моим народом
Под золотые небеса,
Пойду вселенским
крестным ходом -
К плечу - плечо, к душе - душа.

Ирина Стин

Мастера цветной фотографии

Ирина Игоревна Стин и ее муж, Анатолий Васильевич Фирсов, вошли в историю отечественной культуры как выдающиеся мастера цветной фотографии.

Все полвека совместной жизни они провели в поездках по России. В 1960-е годы Ирина и Анатолий первыми из фотографов открыли людям красоту русского Севера: Поморье, Соловки, Валаам. Не случайно они так крепко дружили с Юрием Казаковым, автором "Северного дневника" и гениальных рассказов.

С детства и до конца жизни у Ирины Стин было безупречное и острое, до болезненности, чувство русского слова. Помню, в самом начале нашего знакомства я рассматривал старинные снимки на стене и сказал "это было при царе" или что-то подобное. Ирина Игоревна тут же протестующе меня поправила:

- Вы что, Дима? Какой "царь"? Царь в сказках. А у нас - Государь! В нашей семье никогда не говорили "царь", а только - Государь!

Ирина Стин была последним осколком нескольких дворянских и казачьих родов, не уехавших после революции в эмиграцию и почти поголовно истребленных. С юности ее жизнь была сплошным преодолением тяжелых обстоятельств. Только вера и стержневые устои, заложенные бабушками, помогли почти до восьмидесяти лет нести крест тяжелой болезни, развившейся еще в подростковом возрасте. После случившейся несколько лет назад автокатастрофы Ирина Игоревна и вовсе оказалась прикована к постели. Но жизнь не только не замерла вокруг нее, но закрутилась с какой-то новой силой. Ее постоянной потребностью стало - дарить. Она была пасхальным человеком - жертвенным и радостным одновременно.

Ей очень важно было рассказать о людях дореволюционной России, среди которых она росла. Ее рассказы напоминали притчи, в которых ни убавить ни прибавить. Вот одна из них, рассказанная мне в канун последней Пасхи в её жизни.

"... Приблизительно 1947 год. Папа сидит на Лубянке. Одновременно с ним сгребли нашу близкую, замечательнейшую приятельницу, художницу Катю, и инженера знакомого. На них испробовали всё: и голод, и побои, и бессонницу, и карцер. Вскоре инженера и художницу Катю выпустили. Мы не верили своим глазам, так были счастливы.

Катя жила в глубоком подвале на улице Каляевской. Она была намного старше меня; я ее по имени называю потому, что тетями и дядями было принято называть только действительно тех, с кем в родстве состоишь, а так называли или по имени, или по имени-отчеству. По-настоящему Катя была баронесса, звали ее Екатерина Альбертовна Хомзе, она была родом из Кяхты.

Катя мне Библию рассказывала и читала стихи. Исполняла оперные партии - от "Евгения Онегина" до "Кольца Нибелунгов". И я тонула в блаженстве, мне не надо было никакого Большого театра, куда нельзя было попасть - ни по нашим деньгам, ни по нашей одежде. И поэтому Катя была для меня всё: и театр, и учитель, и философ.

Если я к ней приходила, то обычно и ночевала у нее. Вечером Катя доставала такой серенький носовой платочек, а в нем - кусочки сахара. Всю неделю она от себя выкраивала, откладывала мне, девочке-подростку. В результате в платочке могло быть до десяти таких вот кусочков, крошечных. Мне хотелось плакать, когда я их видела... Я никогда их не забуду. Потому что большей жертвы в тех условиях просто нельзя себе представить. На Страшном суде, если можно будет, я эти кусочки сахара подложу Кате.

Вот вам и Пасха моя..."

Дмитрий Шеваров («Российская газета» - Неделя № 5462 за 2011 г.)